"...Вилла робота на Коррине была почти точным слепком своего земного прототипа. Жилые и лабораторные комплексы были построены по проектам, созданным творческим воображением Эразма. Бараки рабов за высоким домом были окружены высокими песчаниковыми стенами, железными воротами и колючей проволокой под током.

Получился очень уютный дом. Эразм сгорал от желания снова начать работу.

Огороженный загон изобиловал людьми, приблизительно тысячью живых тел, выполняющих рутинные обязанности и потеющих под жаркими лучами красного гиганта, огромного солнца, которое занимало полнеба, напоминая большое кроваво-красное пятно. Был знойный и душный день, но рабы не жаловались и не отдыхали, зная, что робот накажет их, если они вздумают бросить работу или пожаловаться на невыносимые условия труда.

Думающий робот, настоящий эрудит, наблюдал за повседневной деятельностью рабов, стоя на смотровой площадке башни в южном секторе своего имения, это было его любимое место. Внизу, в загоне, два старика не выдержали палящего зноя и упали от теплового удара. Один из их товарищей бросился им на помощь. Итак, Эразм насчитал три наказуемых нарушения: два человека уклонялись от работы, а третий играл роль доброго самаритянина. Причины уклонения не имели никакого значения.

Эразм заметил, что рабы приходят в состояние крайнего возбуждения, когда он немедленно не реагирует на их прегрешения дисциплинарными мерами. Он находил забавным, когда среди них нарастали страх и предчувствие наказания. Чем больше они волновались, тем больше ошибок совершали Человеческое поведение было одинаковым везде – и на Земле, и здесь, на Коррине. Эразм был рад, что может практически без перерыва возобновить свои интереснейшие исследования.

Он нажал кнопку пуска на автоматическом оружии, установленном на башне, и наугад выстрелил по бараку, убив и ранив десятки рабов. Охваченные растерянностью и паникой рабы попытались рассеяться, но им было некуда бежать. Заборы были высоки и оплетены колючей проволокой под высоким напряжением. Некоторые рабы укрылись за cвoими живыми товарищами, чтобы спастись от пуль, другие притворились мертвыми или спрятались за тела убитых. Эразм продолжал стрелять, но на этот раз делал это так, чтобы ни в кого не попасть.

Да, какое счастье, что он может снова приступить к своим исследованиям. Ему еще так много надо узнать.

Он перестал стрелять и выждал час. Люди снова начали двигаться в своем загоне, но на этот раз с большей опаской чем раньше. Они оттащили в одну сторону тела убитых и сбились в кучу, не понимая, что происходит. Некоторые из них начали открыто проявлять свою непокорность, что-то крича и грозя кулаками роботу. Установив прицел, Эразм расстрелял их одного за другим, наблюдая, как новые жертвы корчились на земле. Даже самых храбрых из людей можно легко превратить в кровоточащих и несущих всякую ерунду глупцов.

– Вижу, что ты снова принялся за свои игры, – послышался голос корринского Омниуса с левого настенного экрана башни Эразма.

– Все, что я делаю, я делаю с определенной целью, – ответил Эразм. – С каждым разом я узнаю все больше и больше.

Корринский Омниус ещё не знал, какую злую шутку сыграли пари Эразма и его тест людей на верность с его уничтоженным земным воплощением. Эразм извлек необходимый урок из вспышки восстания, которое он непреднамеренно вызвал, но полученные данные породили массу новых вопросов. Эразм не хотел, чтобы всемирный разум уничтожил всех людей, провел геноцид всех человеческих пленников Синхронизированного Мира – даже если бы для этого пришлось утаить от него важную информацию.

Даже если бы пришлось лгать - очаровательная перспектива! Эразм не был пока приучен мыслить такими категориями, но, видимо, теперь придётся во имя большей пользы.

Главные ворота открылись, и охранные роботы вытащили из барака убитых рабов и втолкнули в загон новую партию рабов. Один из новоприбывших, высокий человек с желтоватым лицом, внезапно извернулся и набросился на одного из роботов, ухватился за его волокнистые структуры и попытался разрушить его защитный контур. Обдирая в кровь пальцы, человек выдернул из робота пучок подвижных компонентов. Робот пошатнулся. Два других робота навалились на человека, и последовала короткая схватка. Один из роботов протянул вперед руку и погрузил стальные пальцы в грудную клетку. Затрещали ребра, хрящи и грудина, и через секунду робот вырвал из груди человека трепещущее сердце.

– Все они - не более чем тупые животные, – насмешливо объявил Омниус.

– Но животные не умеют плести заговоры, замышлять бунты и обманывать, – ответил на это Эразм. – Эти рабы больше не кажутся мне покорными. Я обнаруживаю семена бунта даже здесь.

– Никакой бунт не будет успешным на Коррине, – произнес голос Омниуса.

– Никто не может знать всего, дорогой Омниус – даже ты. Вот почему мы должны всегда оставаться любопытными. Я могу оценить поведение толпы, но для меня остается загадкой поведение каждого данного человека. Я никогда не знаю, что он сделает в следующий момент. Это в высшей степени дерзкий вызов нашему машинному разуму.

– Самоочевидная истина заключается в том, что люди представляют собой клубок противоречий. Никакая модель не может надежно описать их поведение.

Эразм посмотрел на бараки рабов:

– Однако они все же являются нашими врагами, и мы должны научиться понимать их. Только так мы сможем обеспечить наше господство.

Робот ощутил внутри себя странный всплеск сенсорной стимуляции. Гнев? Подавленность? Подчиняясь внезапному импульсу, он сорвал небольшой колокол, висевший под шатром башни, и швырнул его на пол. Колокол издал неприятный звук. Робот определил этот звук как противный.

– Зачем ты сломал колокол? – спросил Омниус. – Я никогда не видел, чтобы ты раньше совершал такие бессмысленные поступки.

Эразм продолжал анализировать свои ощущения. Ему приходилось видеть, как люди совершают подобные поступки, подчиняясь всплеску эмоций, и устраивают полный беспорядок по этой причине. Однако, со своей точки зрения, Эразм не испытал никакого удовлетворения.

– Это был один из моих экспериментов.

Эразму предстояло еще многое постичь в процессе поиска знаний о сути человеческой природы, каковые он намеревался использовать в качестве трамплина, пользуясь которым машины смогут безмерно увеличить свою сложность и достичь зенита своего существования. Своими сильными стальными пальцами он ухватился за перила башни, выломал кусок и бросил его на землю.

– Я все объясню тебе позже.

Понаблюдав еще немного за поведением рабов, Эразм снова обернулся к экрану:

– Нет, будет не мудро истреблять людей, Омниус. Вместо этого их надо жестокими мерами принуждения загнать под ярмо и сломить их волю и способность к сопротивлению.

Всемирный разум, которому дебаты с Эразмом всегда доставляли истинное удовольствие, испытал настоящую радость, найдя изъян в его рассуждениях:

– Но если мы так поступим, Эразм, то не изменим ли мы этим то фундаментальное свойство людей, которое ты так ревностно стремишься изучать? Не повлияет ли в данном случае наблюдатель на исход опыта?

– Дорогой Омниус, наблюдатель всегда влияет на исход опыта. Но я бы предпочел немного изменить объект исследования, нежели совсем уничтожать его. Я приму окончательное решение в зависимости от того, как будут вести себя корринские рабы.

Помолчав, Омниус наконец изрек:

– Я не понимаю тебя, так же, как не понимаю людей.

– Я знаю, Омниус - и в этом всегда была твоя главная слабость!

Разумный робот с вожделением посмотрел на бараки и загон, откуда охранные роботы продолжали вытаскивать раненых и трупы убитых. Эразм удовлетворённо думал о том, сколь многим замечательным вещам научился он у этого интереснейшего биологического вида и сколько нового он еще откроет, если ему предоставят такую возможность. Коллективная жизнь этих забавных существ висит над темной бездонной пропастью на тонкой нити, но Эразм попробует поддержать их и воспрепятствовать их тупому геноциду со стороны менее разумных, чем он, машин. Увлечённый важнейшими исследованиями учёный не сдаст подопытных людей так легко!

Он вдруг обнаружил, что за время его отсутствия на светлой стороне виллы родились еще две пары близнецов. Как всегда, перед ним оказалась целая масса перспективных возможностей для полезных медицинских экспериментов..."(c) 

Наблюдательные камеры последовали за Эразмом, который прошел по роскошной комнате на балкон, возвышавшийся несколькими этажами выше вымощенный плазом площадки, выходившей воротами на сетку улиц города. Величественные и затейливо украшенные фонтаны и горгульи имитировали убранство вилл Золотого Века, когда на Земле процветали живопись и скульптура. Ни один робот так не ценил красоту, как Эразм. В это облачное утро ремесленники и художники украшали резьбой окна, делали новые ниши в фасаде, чтобы установить там новые статуи и вазоны с цветами, за которыми так хорошо ухаживала Серена Батлер.

С высокого балкона Эразм посмотрел на обучаемых, понятливых людей. Некоторые рабы подняли головы, увидели хозяина и снова склонились над работой, стараясь как можно прилежней ее выполнять, словно боясь наказания или – еще больше – что робот выберет их для своих бесчеловечных экспериментов.

Тем временем Эразм продолжил свою беседу со всемирным разумом.

– Я уверен все же, что многие мои опыты заинтриговали тебя, Омниус, ну хотя бы немного, не так ли?

– Ты наперед знаешь ответ.

– Да, опыт по проверке лояльности твоих человеческих подданных проходит просто прекрасно. Я отправил тайные послания некоторым доверенным кандидатам, я не скажу, скольким именно, предлагая им присоединиться к организации восстания против тебя, – сказал Эразм.

– Сейчас не происходит никакой организации или подготовки восстания против меня.

– Конечно же, нет. И если доверенные люди полностью верны тебе, то они никогда не воспользуются моим предложением. Они его просто проигнорируют. С другой стороны, если они искренне лояльны твоему правлению, то немедленно донесут о получении подстрекательских посланий. Нельзя ли спросить, может быть, ты уже получил такие доносы?

Омниус довольно долго раздумывал, прежде чем ответить:

– Я снова просмотрю записи сообщений.

Эразм снова окинул взглядом старательных художников, трудившихся на площади, а потом пересек помещения верхнего этажа и вышел на противоположный конец дома, откуда открывался жалкий вид на огороженный забором комплекс селекционного квартала рабов, откуда он черпал материал для своих экспериментов и испытаний.

В давние времена, много лет назад, Эразм провел очередной опыт. Он на протяжении жизни нескольких поколений содержал семейства рабов так же, как содержат животных, чтобы посмотреть, что после этого станет с их «человеческим духом». Не было ничего удивительного в том, что через одно-два поколения эти рабы утратили всякое подобие цивилизованного поведения, забыли о морали, семейном долге и человеческом достоинстве.

– Когда мы прививаем людям кастовую систему, чтобы приучить их к порядку Синхронизированного Мира, то тем самым ты пытаешься сделать их более управляемыми и больше похожими на машины, – сказал Эразм, глядя на грязную шумную толпу в бараках и во дворах. – В то время как кастовая система позволяет разделить людей на несколько изолированных категорий. Мы хотим получить модель человеческого поведения в условиях, когда людям позволено видеть, насколько отличаются друг от друга разные представители человеческой расы. В натуре человека стремиться к обладанию тем, чего в данный момент нет в его распоряжении. Человек всегда стремится к тому, чего у него нет. Он всегда хочет стяжать себе награду, которую может получить другой человек, обойдя последнего в вечной гонке. Он склонен завидовать более удачливым собратьям.

Эразм настроил свои оптические сенсоры на вид любимого им океана, расстилавшегося за грязными бараками. Вид сине-белых волн, крутящихся у кромки пологого берега, действовал на Эразма благотворно. Зеркальное лицо сложилось так, чтобы робот мог лучше видеть чаек, паривших в небе. Эти образы соответствовали запрограммированной в нем эстетике больше, нежели вид грязных бараков с рабами.

– Твои наиболее привилегированные доверенные люди, – продолжал говорить Эразм, – такие, как, например, нынешний сын Агамемнона, занимают наивысшую ступень в иерархии себе подобных. Это наши самые надежные питомцы, занимающие промежуточное положение между чувствующими биологическими объектами и мыслящими машинами. Из этого источника мы черпаем кандидатов, из которых изготовляем неокимеков.

Камеры наблюдения принялись кружить в непосредственной близости от полированной головы независимого робота. В этих летающих предметах прозвучал голос Омниуса:

– Все это мне хорошо известно.

Эразм снова заговорил, сделав вид, что не слышал реплики всемирного разума.

– Каста, расположенная ниже доверенных людей, состоит из цивилизованных и образованных людей, квалифицированных мыслителей и созидателей, таких, как архитекторы, строящие вечные памятники титанам. Мы возлагаем на них решение сложных задач, таких, какие выполняют на моей вилле художники и ремесленники. Ниже их находятся мои рабы – повара, ландшафтные дизайнеры.

Робот еще раз посмотрел на безобразные бараки и понял, что такое отталкивающее уродство побуждает его отправиться в сад побродить между тщательно ухоженными растениями. Серена Батлер совершила подлинное чудо, вырастив дивные по красоте цветы и диковинные растения. У нее было потрясающее интуитивное понимание садоводства.

– Можно допустить, что все эти жалкие создания в бараках пригодны лишь для того, чтобы давать потомство и служить моделями в острых медицинских опытах.

В каком-то смысле Эразм чувствовал, что похож на Серену. Ему часто приходилось заниматься привоями и подрезаниями во имя усовершенствования человеческой породы в его собственном саду.

– Поспешу добавить, – сказал независимый робот, – что человеческий род как целое имеет для нас непреходящую ценность. Его нельзя ничем заменить.

– Я уже выслушивал твои аргументы на эту тему. – Омниус наслаждался новым видом – наблюдательные камеры взмыли вверх, обеспечивая лучший обзор. – Хотя все, что ты перечислил, с успехом могут выполнять и машины, я тем не менее принял верность человечества и, более того, даровал некоторым его представителям существенные привилегии.

– Твои аргументы не кажутся мне… – Эразм промолчал, слово, которое он готов был произнести, выражало тягчайшее оскорбление компьютера. Эразм хотел сказать, что аргументы Омниуса не кажутся ему логичными.

– Все люди с их странным влечением к религиозным убеждениям, – снова заговорил Омниус, – и вере в необъяснимые и неразумные вещи, должны молиться, чтобы твои эксперименты доказали мою правоту относительно их природы, но не твою правоту. Ибо если ты окажешься прав, Эразм, то людей ждут очень печальные последствия, которые коснутся всех представителей человеческой расы..."(c)