Российско-украинские отношения сейчас развиваются по негативному сценарию и эскалация напряжённости идёт по возрастающей. Хотя в основе конфликта лежат современные геополитические и экономические противоречия,  риторика обеих сторон активно использует  мифологию исторического прошлого. Одним из самых ярких негативных образов в отношении Украины в российском массовом сознании является всё, что связано с Западной Украиной, бандеровщиной, бандеровцами и Степаном Бандерой. В России чрезвычайно широко распространено мнение, что защита Украиной и украинцами своих национальных и государственных интересов происходит из-за «негативного» враждебного России влияния западноукраинского национализма.  Галицийские украинские националисты напрямую обвиняются в России в расколе между «братскими» русским и украинским народами. В связи с этим особенно важно понимать, какие именно представления, ассоциации и  подсознательные эмоции лежат в основе распространённого в России представления о бандеровщине и Степане Бандере. Тем более, что в силу исторических обстоятельство этот образ оказывает воздействие на восприятие украинского национализма части  населения восточных областей современной Украины.

В российском массовом сознании бандеровцы это, прежде всего, жестокий противник советского и по наследству российского государства, коллективный образ врага всего русского на землях присоединённых к СССР после сентября 1939 г. Если говорить о реальных фактах, лежащих  в основе представления о бандеровщине и Степане Бандере в России, то здесь мы находим только достаточно расплывчатое определение, что бандеровское движение ожесточённо  боролось против советских властей с оружием в руках, что Степан Бандера был его лидером и что в результате были многочисленные человеческие жертвы. Интересным феноменом представления о бандеровском движении в России до недавнего времени и в значительной степени сейчас является факт, что в российском массовом сознании бандеровщина территориально не ограничивается только Западной Украиной. Бандеровцами назывались  и часто называются сейчас участники антисоветского сопротивления в Молдавии, Западной Белоруссии, Латвии, Литвы и Эстонии. Также весьма симптоматично, что Степан Бандера практически единственный исторический персонаж, которого россияне знают из числа лидеров антисоветского сопротивления и вообще из истории 20 в. враждебных «западных» территорий СССР. Именно С. Бандера стал знаковой фигурой для российского и прежде советского общества.  Этого не могло произойти, если бы его именем  не было названо всё движение. 

По крайней мере до середины 1990-х гг. обычными в России были такие определения, как литовские «бандеровцы», латышские и эстонские. В последнее время бандеровцами прибалтийских партизан в России называют все реже в связи с распространением заимствованного из Прибалтики термина «лесные братья». Весьма парадоксально, что в России могут называть бандеровцами участников антисоветского сопротивления, которые в реальности были противниками украинского национализма. В частных разговорах мне встречались такие определения: «в Молдавии были тоже свои бандеровцы», - в результате расспросов выяснилось, что речь шла о румынских партизанах, которые после 1945 г. с оружием в руках отстаивали принадлежность Молдавии Румынии. О дружественном отношении румынских партизан к настоящим бандеровцам не может быть и речи в связи с вхождением в УССР румынской Буковины. Совсем уж шокирующим для меня стал момент, когда я услышал о бандеровцах в Западной Белоруссии и выяснил, что на самом деле речь шла о польской Армии Крайовой и других польских формированиях, которые в соседней Волыни вели боевые действия против антисоветской Украинской повстанческой армии. При этом определение польского вооружённого подполья  в Западной Белоруссии как бандеровцев я слышал не только от современников войны, но и от современных белорусов, которые, правда, не имели исторического образования.

Столь странной ситуации с образом бандеровцев и бандеровщины в российском массовом сознании в значительной мере способствовало практически полное отсутствие в Советском Союзе  публикаций на русском языке о антисоветском вооружённом сопротивлении в 1940-1950-е гг. В СССР выходила многочисленная агитационная литература об антисоветских «бандитах», «немецко-фашистских буржуазных» западноукраинских, литовских, латышских и эстонских националистах. Она была на национальных языках и была обращена именно на перевоспитание населения, в котором были распространены антисоветские настроения. В советских агитационных публикациях есть и достоверные фактов, которые были специально подобраны и порой отражали реальную ситуацию. В противном случае советская пропаганда как откровенная ложь в национальных сообществах  западных окраин СССР не могла иметь никакого эффекта. У русскоязычных читателей СССР, не говоривших на украинском, литовском, латышском и эстонском языках такого источника информации не было. На русском языке агитационные книги об антисоветском вооружённом сопротивлении 1940-1950-х гг. почти  не издавались. После распада Советского Союза ситуация в России в этом отношении не изменилась.

Отсутствие печатных источников информации привело к тому, что определяющую роль в формировании образа бандеровщины и бандеровцев в российском массовом сознании сыграли рассказы и впечатления очевидцев, побывавших на Западной Украине во второй половине 1940-х гг. в разгар вооружённой советско-украинской борьбы. И это прежде всего информация и слухи о жестокостях, пытках зверствах националистического подполья. В воспоминаниях многих офицеров спецслужб, рядовых МГБ, чиновников и гражданских специалистов, направленных на работу на Западную Украину в 1940-е гг. сквозит страх и зачастую ужас мучительной смерти и её постоянного ожидания. Пребывание на Западной Украине в их рассказах представляется как игра со смертью. Смерть от неизвестных, чаще всего ночью, иррациональная смерть для их логики, непонятно за что, смерть только из-за того, что ты им враг, хотя часто и не понимаешь, что именно ты им сделал, за что они тебя убивают, смерть только из-за того, что твоё государство прислало тебя сюда работать и потому что ты не они, ты русский или не местный. При этом чаще всего в рассказах свидетелей полностью игнорировался факт, что местных жителей от рук подполья по обвинению в сотрудничестве с советской властью и спецслужбами погибло на порядок больше.

Это образ смертельной опасности исходящей от бандеровцев в российском массовом сознании закрепился и приобрёл зрительные формы при помощи художественных фильмов. Они многократно усилили эффект слухов при полном отсутствии печатной информации на русском языке.. В 1960-1980-е гг. советская киноиндустрия достаточно необычно для своих канонов засмаковала сцены жестоких казней храбрых советских пограничников и патриотов от рук «бандеровских изуверов». Одна из самых частых цитируемых в фильмах сцен - это сжигание живьём в различных эффектных ракурсах: в огне на облитом бензином тракторе, горящем сарае или на костре в котором держат кричащего пограничника. По накалу эти сцены превосходят кадры советских кинолент о казнях немецкими карателями советских граждан. В фильмах бандеровцы жестоко казнят советских патриотов лицом к лицу, можно сказать «в ручную», а не просто с помощью выплеснутой канистры бензины на стену здания. Сотрудники советских спецслужб, искореняющие такое зло выглядят в фильмах светлыми воинами и идеальными героями. Этот образ из российского массового сознания никуда не ушёл и остаётся сильным как и прежде.

Стоит отметить, что при внимательных расспросах удалось выявить группу русскоязычных очевидцев событий на Западной Украине 1940-х гг., в воспоминаниях которых тоже сквозит страх, но нет такого сильного антизападноукраинского настроения как у предыдущей группы. В ходе осторожных расспросов выяснялось, что представителям этой группы удавалось сориентироваться в ситуации, выбрать нейтральную линию поведения по отношению к советским властям и националистическому подполью и тем самым не подставить себя под удар какой-либо из воюющих сторон. Это касается, в первую очередь, рядовых советских технических специалистов и педагогов, многие из которых живут на Западной Украине до сих пор. Фактически советская власть не обеспечивала им никакой защиты от партизан и бросала на произвол судьбы. Некоторые из них признавались, что осознанно закрывали глаза, не доносили на подпольщиков, постоянно общались с ними и в некоторых случаях сотрудничали.  Респонденты из этой группы почти не делятся с окружающими этим своим опытом и поэтому практически не влияют на образ бандеровщины в российском массовом сознании.

Трудно представить, чтобы отношение к бандеровщине и бандеровцам в российском обществе может  измениться  к лучшему хотя бы в среднесрочной перспективе. К тому же образы врага в российско-украинских отношениях постоянно меняются. В 1920-1930-е гг. главным врагом русско-украинской дружбы были объявлены петлюровцы, в 1940-е гг. вместо петлюровцев врагом стали бандеровцы, в наше время в России уже больше распространена риторика про «оранжевую чуму», в будущем будет что-нибудь ещё. Тем не менее, не смотря на новые веяния в восприятии россиянами современной Украины негативный образ бандеровщины и бандеровцев  не теряет своей актуальности. И его жизнестойкость, скорее всего, не зависит уже от исторической памяти, а от сегодняшней ситуации. Мы живём во время всё большего доминирования негативных образов друг друга в российско-украинских отношениях и, возможно, это закономерный этап для истории двух независимых государств.
Климентий Федевич - кандидат  исторических наук, выпускник  исторического факультета МГУ (Москва),   Центрального Европейского университета (Будапешт). Сфера научных интересов: современная история Центрально-восточной  Е вропы. Специализация - Центрально-Восточная Европа. Автор книги "Галицийские украинцы в Польше 1920-1939 гг.». Проживает в Москве.